3 сентября исполнилось бы 50 лет таджикскому поэту и журналисту Джамшеду ДАВЛАТМАМАДОВУ. Он относился к тем мужчинам, о которых говорят «красивый»: широкие плечи, которые он непременно подставит другу в беде, изящная осанка, которой позавидовали бы современные модели, широкий лоб, густые чёрные волосы и брови, бездонные глубоко посаженые глаза, будто хранящие какую-то тайну и вмещающие всю горечь мира, но вот стоит ему улыбнуться, и от горечи нет и следа, в них искрится счастье; благородный нос с горбинкой, выразительные скулы…
Моя подруга, не знавшая о нём ничего, случайно увидев его портрет, воскликнула: «Я нашла мужчину своей мечты!». Мечтой он остаётся и по сей день для своей супруги, хранящей верность его памяти вот уже 24 года.
«Пастух небес»
ДЖАМШЕД Давлатмамадов был очень жизнерадостным человеком, любил жизнь, любил мир. Космополитизм не раз будет звучать в его творчестве, но нельзя сказать, что в нём шла борьба дуализма национального и интернационального, наоборот, они очень органично перемешались в нём, он любил мир во всём его многообразии.
Джамшед был желанным первенцем в семье Ширинбека и Хадичи Давлатмамадовых. Будущий поэт и журналист вырос отзывчивым, добродушным с непоколебимым духом и сильной волей. Его детство прошло в кишлаке под назиданием бабушки и дедушки – “лишь деда назидательное слово – как верный друг в неведомом лесу” согревало его сердце.
Джамшед изучал библиотеку родителей, которая была одной из самых богатых и больших домашних библиотек в республике. Он проявлял интерес к художественной литературе, в особенности к жанру научной фантастики, он читал и впитывал всё, до чего дотягивались руки. Возможно на него сказывалось влияние научной фантастики, он смотрел на жизнь с большой высоты и часто отождествлял себя с почитаемым им созвездием Ориона, в мифологии трактуемый как “пастух небес”. Он и сам был пастухом, сначала, мальчиком, пасшим овец и коров, потом и саму планету Земля, пытаясь уберечь её в своих строках от гибели. Он был истинным сыном Земли.
Проза и поэзия открывались Джамшеду не только в книгах, а книги он любил самозабвенно, они открывались через язык, на котором с ним говорили старшие в доме, особенно бабушка Бахтбегим, чьи рубаи он мог слушать часами напролёт, на котором писала стихи мама Хадича, хотя она не воспринимала это всерёзь, считая лишь пробой пера. Талант юного поэта проявился еще в школьные годы, но он не считал поэзию своим главным путем жизни.
“Dum spiro spero” (лат. «Пока живу – надеюсь») – его жизненное кредо: он верил и надеялся в добро и справедливость. Свою доброту и человеколюбие он мечтал реализовать в профессии врача. Этого же очень желала и мать поэта, Хадича Джалоловна. Но творческая составляющая его натуры взяла верх, и в возрасте 15 лет юный Джамшед, полный любви к миру и Родине, решает стать актёром. Родители уважительно отнеслись к выбору сына и стали настаивать на профессии медика.
Навстречу мечте и назад в “суетливый город”
И будет грустно нам в тот час,
Когда позабыты уроки,
Когда не ступим больше в класс
И не прочтём учебники строки.
Прощаясь со школой, он не оборвал связи ни с преподавателями, ни с одноклассниками. Их дружба сохранится на всю жизнь. И эта дружба найдёт отражение еще во многих его стихотворениях. И в школе, и армии (куда он позже отправится), и в институте, и в семье, он был душой компании, центром вселеной, как Солнце, он заряжал своим сиянием и других людей, давая каждому чувствовать себя по-особенному. Его любили и уважали все, кто хоть немного был с ним знаком; к нему обращались за советом, за поддержкой, и он, с присущим ему чувством сострадания всегда был рад оказать помощь, он был всем нужен.
И вот окрылённый Джамшед отправляется в столицу навстречу мечте, но ей не суждено было сбыться. На факультет актёрского мастерства он не был принят: “Нам нужен русский Иван, а его (Джамшеда) сколько не гримируй, всё равно не станет похож” было сказано, позже об этом напишет в своих мемуарах мама поэта. Тогда некому было заступиться за талант Джамшеда (но о нём обязательно услышат), а он увидел в этом знак судьбы и подал документы в Медицинский институт, однако, будучи неподготовленным, ему не удалось поступить. “Прости, за то, что в медицине, я так и не нашёл себя” напишет он позднее в стихотворении, посвящённой маме. (“Маме”, 1986г.). Потерпев дважды неудачу, пришлось держать путь домой в “суетливый город с вокзальной толкотнёй”.
Вернувшись в Хорог, Джамшед сразу же берется за дело и в поте лица трудится на стройке (об этом он напишет в Письме Ире Ш.) Стоит отметить, что Джамшед был невероятно трудолюбивым человеком. Его не пугала никакая работа, будь то физическая или умственная. Когда уже строился их дом в Авдже, Джамшед был главным строителем. Такой он был человек, за что бы не брался, обязательно вкладывал в это душу и относился с большой ответсвенностью.
Судьба
В мае 1985-го года, Джамшеду была предоставлена возможность отправиться на учёбу во ВГИК. Но любящая мама, желая уберечь сына еще от одного разочарования на случай, если не поступит, не дала своё согласие на поездку. С мамой их соединяла неразрывная духовная связь, поэтому он не мог противиться её воле. Позже она будет сожалеть об этом, ведь, по её мнению, позволив ему уехать, возможно его судьба изменилась бы, а сегодня он был бы рядом. Но, пути Господни неисповедимы. Сам поэт тоже впоследствии считал это одной из самых главных ошибок в выборе жизненного пути, этими сокровенными мыслями он поделится с младшим братом.
В сентябре того же года, Джамшед радовался своему зачислению на факультет филологии и журналистики Таджикского госуниверситета. Тяга к знаниям никогда не оставляла его. Несмотря на то, что спустя два месяца он будет давать присягу на верность Родине в Добеле (Латвия) , через два года он обязательно вернётся и продолжит обучение, закончит институт и начнёт работать журналистом в ТаджикТА (ныне НИАТ “Ховар”).
Поэзия была его стихией, в ней он выражал себя всецело, она всегда служила фоном его жизни и никогда не обрывалась. Фоном, потому что, родным были доступны только те, которые публиковались в периодтической печати, а большинство его стихов было обнаружено уже после того, как поэт бесследно исчез. Первый сборник стихов “Сокровенное” был издан друзьями и товарищами поэта по цеху в 1995 году в Душанбе, вместе с тем полное собрание его сочинений под названием “Смородиновый недопитый сок” было издано в 2015 году, в Москве.
Он много размышлял о космосе, о роли человека в этом мире, о вселенной, об атомах, о любви, о дружбе, о жизни простого рабочего и совесткого солдата и студента, о законах и порядках на земле.
Он знал цену человеческой жизни. Еще мальчиком, преисполненный любовью к родине и планете, ему была небезразлична судьба человечества, он желал лишь, чтобы “солце всегда сияло на земле, чтобы мир царил на свете”. Но повзрослев, он с грустью осознавал, что человек может не только созидать, но и разрушать (“А земли неразумные дети Взяли эту жизнь под прицел”). Таинственное предчувствие будущего, где Земля под прицелом преследует его на протяжении всего творчества, с каждым годом это чувство только усиливается. Он очень тонко чувствовал трагедию и несовершенство нашего мира и в своих стихах он не раз пытается предостеречь людей от роковой ошибки.
К чему этот ядерный мусор?
вы загубите жизнь на земле.
Глупы вы, говоря, что спасётесь,
И умчитесь на звёздном коне.
Это будет не как в сорок первом
А до этого войны не в счёт…
Предсказание
Если в начале творческого пути, он, понимая, что мир «нежен как одуванчиковый пух, призывает «своим трудом сохранить планету от чёрной смерти и людских слёз» («Мир», 1979») и «тесней сплотиться в борьбе за мир, пусть цвет лица неодинаков и языки не схожи» («Миру – мир», 1985), то уже испытав тяжесть жизни солдата на собственном опыте, он настойчиво требует: “От Земли отведите прицел!», умоляет «Образумьтесь, пожалуйста, люди, Пусть войны никогда здесь не будет», «Стой, солдат! Достаточно бомб! Всё труднее планете крутиться, Она сможет легко превратиться В обогревший пустующий дом», но он верит, что все еще можно исправить, еще не поздно, нужно «лишь вовремя зло осознать», а Земля, как «мать всё сумеет прощать» («Мир планете Земля!», 1986г).
Читая стихотворения, где лирический герой рассуждает о смерти и неизбежном исходе, создаётся впечатление, будто он предсказывал и свою судьбу, будто это зеркальное отражение его жизни, но сам поэт, будучи романтиком, до последнего не верил, что война постучалась в наши двери; что не только атом представляет угрозу для человечества, но и сам человек, сосед, с которым только вчера пили чай на тапчане, станет угрозой. «Пишу вам с блокадного Душанбе… Армяне были лишь поводом. В городе введены войска… Даже собаки не лают, город словно вымер. Надеемся, всё будет нормально» - напишет он письмо родным во время февральских событий.
Твой спасательный круг
Не спас тебя вдруг,
Вдруг пошёл ты ко дну
В море лжи и печали,
Вдруг у матери-осени
Ты выпал из рук…
Никто не пощадил ни его молодость (и в его лице жизнь целого поколения), ни его будущее. Тьма лжи и печали лишь еще больше укутывала нашу страну. Впоследствии окажется, что эта война, была не нужна никому, но в этой борьбе за власть, тысячи лишились жизней, и столько же исчезли бесследно.
Как он и предсказывал:
Зияет закат
Дырой в апельсиновый мир.
Тишина кое-где наугад
Устроила пир.
Но вопьются в бока
Сероглазой богини покоя
Копья шума и гама
Наследников Ноя.
Рассвет над Таджикистаном, погрязшего в пучине скорби и печали, настанет не скоро. Но он его не встретит, вечно молодой «сквозь года он будет смотреть на нас из черно-белых фотоснимков».
4 декабря 1992 года, вернувшись с работы, он оставит сумку и куртку, выйдет из дома за молоком и больше никогда не вернётся.
Гербарий лет в тетрадке бытия
Развеял ветер – високосный год.
И долго мёртвого меня
Искали в дыме Пянджских вод…
25.11 16:57
