Почему в 1992 году МВД и КНБ Таджикистана вместо того, чтобы обеспечивать безопасность государства, публично заявили о своем нейтралитете?
Кто вынудил Рахмона Набиева подписать заявление об отставке? И была ли XVI сессия Верховного Совета законной?
Накануне 20-й годовщины исторической сессии «АП» беседует с и.о. генпрокурора того периода Солиджоном ДЖУРАЕВЫМ.
- Солиджон Джураевич, 24 августа 92-го года в Душанбе был расстрелян генеральный прокурор страны Нурулло Хувайдуллаев. Через неделю Рахмона Набиева насильно заставили подать в отставку. В регионах шла война. Все это подтолкнуло различные внутренние и внешние силы к поиску выхода из политического кризиса в Таджикистане. Результатом этих поисков стала 16-я сессия. Но она созывалась?
- Да, все пытались найти выход из создавшегося кризиса, правда, созыв сессии никак не был возможным, пока генпрокурор 10 ноября не выступил на заседании Президиума Верховного Совета с инициативой об отставке правительства и созыва сессии. Я тогда сказал, что если правительство не уйдет в отставку, то я, как генпрокурор, заявляю, что это преступление против народа. Председатель ВС, и.о. президента Акбаршо Искандаров, инициативу поддержал. Большинство депутатов тоже. Стали обсуждать место проведения сессии, и в результате был выбран Худжанд. Вечером открытым голосованием большинство депутатов приняли отставку правительства. Тем же вечером я выступил по телевидению и сообщил об отставке правительства и созыве сессии. Я призвал всех депутатов и представителей противоборствующих сторон прибыть на сессию. Дал им гарантию безопасности.
Но должен отметить, был момент, который мог полностью исключить проведение сессии. Дело в том, что в конце октября я посоветовал Акбаршо Искандарову выйти с программным заявлением к главам государств СНГ и сообщить, что Таджикистан придерживается демократического курса и не собирается строить исламское государство, чтобы получить от них поддержку. После этого заявления в Алма-Ате состоялось заседание глав стран СНГ. Искандаров на нем сообщил, что в стране полный паралич власти и нет возможности созвать сессию. Тогда там прозвучало предложение о создании Госсовета, когда власть полностью перешла бы президенту и исполнительной власти. Указ по этому поводу был опубликован в СМИ и с этого момента вступил в законную силу. Тогда для этого даже приезжал министр иностранных дел России Андрей Козырев и министр обороны Павел Грачев. Меня, как генпрокурора, тогда попросили подписать документ о признании данного Указа законным, но я отказался. Я тогда сказал Искандарову, и даже Козыреву при личной беседе, что этот Указ противоречит Конституции, поэтому я не могу подтвердить его законность и тем более подписать. Потом Искандаров отменил этот Указ.
- А в чем было противоречие?
- Согласно Конституции, создание новых государственных структур относится исключительно к компетенции высших органов государственной власти, каковым являлся Верховный Совет, а тогда решение принимал и.о. президента, а в полномочия президента это не входило. Я сказал, что вопрос должен обсуждаться на сессии.
- Его потом рассматривали?
- Нет. После отмены этого Указа необходимости в этом уже не было… На сессии сразу же избрали новую власть, был упразднён институт президентского правления, а высшим органом власти было принято парламентское правление.
- Солиджон Джураевич, насколько нам известно, тогда МВД и КГБ объявляли о своем нейтралитете. Сделала ли тоже самое и Генпрокуратура?
- Действительно, тогда эти структуры избрали самую недостойную для себя позицию. Еще до назначения меня на должность и.о. генерального прокурора по личному указанию президента страны Рахмона Набиева и постановлением генпрокурора республики с начала 1992 года я руководил следственной бригадой Генпрокуратуры, МВД и КНБ по расследованию трагических событий 1992г. в Таджикистане.
В ходе следствия нам стало известно, кто конкретно, какие внутренние антинародные силы и внешние враги организовали гражданскую войну в Таджикистане, и с какой целью. Если бы тогдашнее руководство страны, правоохранительные органы, прежде всего силовые министерства, призванные защищать конституционный строй, безопасность государства и его граждан, выполняли бы свои функции в соответствии с Конституцией и законами, то такого противостояния и войны в республике не было бы.
Вспомните затянувшийся февральский митинг 1992 года, апрельские, майские и летние события того же года, массовые и особо опасные государственные преступления. Руководители МВД и КНБ вместо того, чтобырешительно пресечь все это, обеспечиватьбезопасность государства и населения, публично заявляют о своем нейтралитете и бездействуют. Именно это привело к вседозволенности, безнаказанности и полной свободе действий преступников, различных антинародных сил, их духовных лидеров и непосредственных организаторов. Массовым преступным посягательствам подвергались не только важнейшие государственные объекты, простые граждане, но и высшие должностные лица и лучшие представители нации. Совершались убийства народных депутатов, генерального прокурора, ответственных сотрудников прокуратуры, МВД, КНБ и других представителей власти…
Перед Генпрокуратурой встал вопрос обеспечения конституционной законности, правопорядка, прекращения кровопролития и необходимость решения вопросов о власти конституционным путем.
Откровенно говоря, было очень трудно, потому что не только было опасно выполнять свои функции, но и возникали нестандартные проблемы, которые даже не имели правовой регламентации… Можно сказать, что прокуратура была тогда единственным государственным органом, который активно занимал позицию законности и верности конституционному строю.
Только по событиям в период с мая по ноябрь 1992 года органы прокуратуры возбудили и расследовали более 200 уголовных дел. Более 500 арестованных прокурорами и объявленных в розыск особо опасных преступников (даже не входивших в противоборствующие группы), в том числе руководители уголовных бандформирований и государственные преступники, органами милиции и КНБ не задерживались и не арестовывались. Работники прокуратуры сами ходили на аресты, с ручкой и бумагой в руках. Никакой защиты у них не было…
Но, отмечу, эти слова не относятся ко многим из руководства МВД, КНБ иих сотрудникам, большинство из них добросовестно выполняли свои обязанности.
- После убийства Н.Хувайдуллоева на его место был назначен первый заместитель Тухта Почомуллаев, но потом он был отстранен, и на его место назначили Вас. Почему?
- Истинную причину я не знаю, но полагаю, что его отстранили из-за того, что он не очень хорошо осознавал общественно-политическую обстановку того времени и, соответственно, не мог принять необходимые меры. Например, он должен был реагировать на бездействие силовых ведомств - МВД и КГБ, но он этого не сделал… После того как меня назначили и.о. генпрокурора, он покинул работу и уехал к себе в кишлак, хотя от работы в органах прокуратуры не был освобожден. Искандаров тогда сказал, чтобы я сделал представление, чтобы его уволили с работы в связи с дезертирством, но я не стал этого делать. Потом он появился на 16-й сессии, когда его пригласили дать объяснения тому, почему он освободил мэра Душанбе М.Икромова. Мы тогда с ним вместе заходили к новому председателю ВС Э.Рахмонову.
Что касается моей кандидатуры, то она была выставлена на обсуждение Президиума ВС наравне с 7 другими кандидатурами. Моя кандидатура прошла в связи с тем, что я не относился ни к одному региону, которые участвовали в противостоянии, то есть я считался независимым кандидатом.
- Тем не менее, Вас считали ставленником оппозиции…
- Мнеуже 20 лет приходится это слышать, но для этих разговоров нет никакой почвы, да и смысла тоже. Мою кандидатуру путем голосования избрало большинство членов ВС, поэтому я никак не мог быть ставленником оппозиции. Я был ставленником государства… Все было в рамках закона.
- А какие меры приняли Вы потом?
- В начале октября на расширенном совещании правоохранительных органов в МВД с участием Акбаршо Искандарова (и.о. президента – председателя Верховного Совета) я выступил с программным заявлением и требованием ко всем работникам правоохранительных органов строгого выполнять свои конституционные задачи по защите законности, правопорядка, обеспечению безопасности государства и населения. С требованием упразднить штабы незаконных вооруженных формирований, прежде всего в Душанбе, и пресечь любые преступные посягательства независимо от политической ориентации и регионального происхождения лиц, совершающих их. После этого под надзором Генпрокуратуры были упразднены все штабы незаконных вооруженных формирований в столице, действовавшие еще с февраля 1992г.
В октябре-ноябре 1992 года по представлению и личной инициативе генпрокурора за бездействие и не обеспечение безопасности государства и его граждан от занимаемых должностей были освобождены министры внутренних дел и обороны, председатель Комитета национальной безопасности, упразднена Таджикская радиовещательная компания, а за дестабилизацию общественно-политической обстановки был освобожден ее председатель.
- Разве генеральный прокурор имел полномочия ставить вопрос об освобождении от должности членов правительства - руководителей силовых министерств?
- При наличии законных оснований и соблюдении законных процедур генеральный прокурор тогда и сегодня имеет не только такие полномочия, независимо от занимаемого любым должностным лицом положения, но и может привлекать их к ответственности.
- Вы говорите, что незаконные вооруженные формирования были упразднены, нов октябре и ноябре 92-го они действовали в Душанбе…
-После известных событий 24 октября в Душанбе (вторжения Кенджаева, - прим. ред.) якобы с целью защиты города от нападения извне эти штабы уже с помощью МВД и КНБ были вновь восстановлены, что создавало угрозу проведению сессии. Это было одной из причин, по которой я требовал отставки правительства, в том числе и министров силовых структур.
- Как Вы оцениваете роль Акбаршо Искандарова? Говорят, от него тогда мало что зависело, якобы им управляли «исламисты»...
- Я с этим не согласен. Искандаров тогда занимал позицию законного решения вопросов. По крайней мере я, как прокурор, наблюдал с его стороны лишь приверженность закону… То, что он отменил Указ о создании Госсовета, является тому подтверждением. Он бы мог его не отменять, но он не пошел против закона.
- Кстати, недавно он в своем интервью радио «Озоди» высказал интересное мнение, что пока не дана правовая и политическая оценка этой сессии. Вы, как исполняющий обязанности генпрокурора тогда, можете дать правовую оценку по этому вопросу?
- Я уже говорил, что сессия была созвана по инициативе генпрокурора и на основании решения Президиума ВС. Поэтому она была организована законно.
- А сам процесс сессии?
- Это уже вопрос политического характера, пусть относительно этого дают оценку другие…
- Тем не менее, сегодня можно услышать, что тогда на некоторые ключевые фигуры было оказано давление. Например, на президента Рахмона Набиева. О случае в аэропорту всем известно, но говорят, что и во время сессии тоже. Вам известно что-нибудь об этом?
- То, что у Набиева в душанбинском аэропорту под давлением взяли заявление об отставке, это факт, но это заявление не имело юридической силы, и Набиев, как президент, должен был знать об этом. Тем не менее, после этого он на 2 месяца уехал в свой родной кишлак, оставив страну без руководства. Когда началась сессия, он отказывался в ней участвовать. Тогда и.о. премьер-министра Абдумалик Абдулладжанов, руководитель области Хамидов и депутат ВС Джабборов попросили меня поговорить с ним, чтобы он явился на сессию и объяснил ситуацию со своим заявлением об отставке. При этом они напомнили мне, что когда-то я лично предложил генеральному прокурору, чтобы президента страны привлекли к ответственности. Это было в июне. Я был руководителем следственной бригады по расследованию последних событий в стране, и на основании проведенного расследования я предложил генеральному прокурору, чтобы за нарушение присяги, необеспечение безопасности государства и граждан к ответственности были привлечены руководители МВД, КНБ, а также президент страны. Но самого обвинения тогда предъявлено не было. Чтобы привлечь президента к ответственности, нужно разрешение Верховного Совета и проведение референдума, что на тот момент было невозможным...
Я согласился поговорить с президентом. Но так получилось, что он и сам меня к себе пригласил. Он спросил: «Солиджон, ты как генеральный прокурор скажи мне, сейчас я президент или нет?»
Я ему сказал, что он уже не президент. Набиев с этим не согласился, заявив, что его заявление об отставке было подписано под давлением боевиков, да и потом, его народ выбирал, поэтому ему и решать судьбу президента, а не боевикам. Я сказал: «Нет, Рахмон Набиевич! Вы думали не о стране и избравшем вас народе, а только о себе, испугавшись четырех боевиков. И нарушили святую присягу, оставив избравший вас народ без защиты, на произвол судьбы, а сами спрятались дома. А теперь, спустя два с половиной месяца, вспомнили о народе. Разве президент должен быть таким?! И стоит ли после всего этого и того, что творилось в стране при вашем президентстве, возвращаться? Дайте решать судьбу страны бесстрашным и мужественным депутатам, которые достойно представляют этот народ».
- Но здесь больше о моральной стороне вопроса. И все-таки на него было оказано давление?
- Мне об этом не известно. Я знаю, что с ним говорили за закрытыми дверями, но о чем, мне не известно. После этого он выступил на сессии и заявил об отставке.
- А кто с ним разговаривал?
- Абдуладжанов, Хамидов и другие… Вообще, мое личное мнение: давление может быть только на слабых. Тем более как это допустимо во время сессии, это же не подвал?
- А как насчет Кенджаева, говорят, он исчез на два дня тогда, хотя был одним из тех, кто требовал проведения этой сессии?
- Да, он действительно был одним из тех, кто требовал проведения сессии, для чего даже совершил вооруженное нападение на Душанбе. Он хотел, чтобы его восстановили в должности председателя ВС, но по большому счету на сессии в Худжанде от него мало что зависело…
Насчет его исчезновения, одни говорили, что он якобы отбыл в Ташкент, решить какие-то важные вопросы, другие говорили, что он в Шаартузе, в боях, но все это всего лишь разговоры. Сам он мне говорил, что его похитили Абдуладжанов и Хамидов. По его словам, ему тогда передали записку от Сангака Сафарова, что якобы тот хочет с ним поговорить, и когда он вышел, его похитили и держали два дня на какой-то квартире.
- А это было до избрания председателем ВС или после?
- Это было после. Тогда уже должно было начаться обсуждение избрания премьер-министра, и Кенджаев претендовал уже на эту должность. Наравне с ним претендовал и Абдуладжанов… Я тогда спросил Кенджаева, почему он не заявляет, он сказал, что придет время, он об этом скажет.
- А штурм, который был совершен Кенджаевым, Вы как генпрокурор принимали какие-то меры в его отношении?
- По факту вооруженного нападения на Душанбе органами прокуратуры было возбуждено 26 уголовных дел, кроме того, КНБ тогда возбудил уголовное дело о заговоре с целью захвата власти. Но расследование этих дел на тот момент оказалось невозможным...
- Вы говорили, что Генпрокуратура тогда была единственным госорганом, который в отличие от других силовых и правоохранительных структур выполнял задачи по соблюдению закона. Что Вы по максимуму старались обеспечить законные условия для проведения исторической сессии. Но новая власть, которая пришла тогда, видимо, не посчитала Ваши заслуги важными, раз Вас сняли с должности…
- Меня никто не снимал с должности, и соответствующего решения Верховного Совета по этому поводу не было. А представление и назначение генерального прокурора, по Конституции, было и является исключительной компетенцией нового председателя Верховного Совета и депутатов, но никто из руководителей страны никогда не критиковал мои действия.
Кроме того, в результате проверки моей деятельности Президиумом ВС и двумя генеральными прокурорами (Салиховым и Бобохоновым) фактов незаконных действий или неправильной позиции в моей работе на должности генпрокурора обнаружено не было…
- Имеете ли Вы какие-либо претензии к власти?
- Никаких личных претензий к власти у меня нет. И должности не требую, кроме восстановления своего доброго имени. И кто бы за кулисами ни говорил обо мне что-либо бездоказательно, в этот тяжелый для страны, судьбоносный период органы прокуратуры и я лично по воле судьбы прошли самое высшее испытание перед Законом, перед страной!
Хочу сказать публично, я сожалею о нынешнем состоянии органов прокуратуры. За весь период своей истории она не была так унижена и ослаблена, как сейчас. Особенно в период работы Салихова и Бобохонова, которые целенаправленно уничтожили сотни высококвалифицированных, лучших кадров, а вместо них пополнили свои ряды угодными, послушными и случайными кадрами.
Такое вредительство привело к недоверию к органам прокуратуры со стороны не только населения, но и главы государства, который своим решением упразднил управление по расследованию коррупционных преступлений Генпрокуратуры, передав одно из основных её полномочий вновь образованному государственному органу - Агентству.
Удивительно и то, что, к сожалению, один из них пребывал почти на всех высоких должностях в государстве, всегда и везде был востребован как «выдающийся» и «незаменимый», а второй в кресле генерального прокурора сидел аж десять лет! И всем было очевидно, что в основу своей деятельности они ставили не государственные, а узкорегиональные и личные, корыстные интересы. В результате что из этого получилось? Оба закончили свои карьеры печально и позорно, что сказалось и на их близких.
Масштабы их вредительства государству, положившего основу коррупции в новейшей истории Таджикистана, трудно преувеличить. Оно должно быть расследовано и обнародовано. Поскольку назначение на должность своих близких, послушных и профессионально негодных и ущемление прав других - это и есть настоящая коррупция. И все это должно быть уроком для всех.
- А как Вы оцениваете работу действующего генпрокурора?
- По сути, ответ на этот вопрос уже есть, но если быть более конкретным, то лучше обратиться к самому генеральному прокурору и директору антикоррупционного ведомства…
21.11 15:26
