Таджикский опыт восстановления и поддержания мира актуален прежде всего для самого Таджикистана. Для других стран, например Афганистана, этот опыт вряд ли может быть востребован.
ЗА прошедшие годы было сказано немало слов о важности, значимости, возможности и желательности использования таджикского опыта достижения мира в разрешении внутренних вооружённых конфликтов в самых различных районах мира. В частности, в соседнем Афганистане, в котором вот уже более трёх десятков лет полыхает пламя войны. Однако сегодня приходится констатировать: по сути дела, этот опыт так и не оказался востребованным нигде в мире, в том числе и в Афганистане. Как представляется, по очень простой причине - воспользоваться опытом разрешения внутреннего военно-политического конфликта в какой-либо стране для разрешения такого же конфликта в другом государстве, даже при наличии соответствующего желания у противоборствующих сторон, вряд ли возможно. Модель, конкретные пути и способы разрешения каждого отдельно взятого внутреннего вооружённого конфликта напрямую коррелируются с характером, сутью и содержанием самого конфликта. Выработанная эмпирическим путём таджикскими противоборствовавшими сторонами, всем таджикским обществом модель выхода из гражданской войны была успешной ровно постольку, поскольку она соответствовала именно тем внутритаджикским, а также внешнеполитическим и прочим реалиям, которые сначала обусловили само возникновение и динамику развития конфликта, а затем сделали возможным и его последующий сход на нет.
Это – гражданская война…
ГЛАВНЫМ внутренним фактором, обусловившим развитие процессов, приведших к полномасштабной гражданской войне в Таджикистане, была нерешённость вопроса о власти. Само возникновение этого вопроса было прямым следствием деградации советской государственности в годы перестройки и фактического перехода власти в Москве к антисоветским силам в последние год-два существования СССР. Этот переход, помимо прочего, спровоцировал ослабление позиций прежней правящей элиты.
Впервые вопрос о необходимости смены в республике власти прежней регионально-политической элиты властью иных регионально-политических элит был остро поставлен в ходе февральских событий 1990г. И хотя правившая тогда регионально-политическая сила удержала власть, из февральских событий она вышла существенно ослабленной и ограниченной в своих властных возможностях, ибо оказалась неспособной адаптироваться к новым политическим и идеологическим реалиям, как бывшей советской державы, так и самой республики в позднеперестроечные времена. В частности, к такой реальности, как бурный рост политической активности титульного этноса республики, воодушевлённого идеей национального возрождения. Правившая регионально-политическая элита не сумела вовремя оценить те политические дивиденды, которыми для неё могла обернуться своевременная переориентация на охватившие массы идеи национального возрождения. И это при том, что конкретный опыт соседей по региону прямо свидетельствовал: на фоне деградации советской государственности такая переориентация позволяла пребывавшим у власти политическим элитам перехватить практически все лозунги тогдашней оппозиции. Приступить, используя рычаги власти, к их реализации и, тем самым, встав во главе общенационального возрожденческого движения, не упустить власть из своих рук.
Таджикская правящая элита позднеперестроечного времени с такой переориентацией опоздала. Она также не сумела осознать, что власти в Москве ещё до событий 19–21 августа 1991г., став вполне антисоветскими, не были заинтересованы в чрезмерной поддержке находившихся у власти в союзных республиках просоветских ортодоксов. После прихода к власти в России на волне августовских событий уже откровенно антисоветских сил рассчитывать на поддержку из Москвы прежнему руководству республики никак не приходилось. Уход его в отставку был лишь вопросом времени. И это время для него наступило в сентябре 1991г.
В независимость Таджикистан вступил, так и не решив окончательно, опять же в отличие от своих соседей по региону, вопроса о власти. Он решился уже в ходе острейшей политической борьбы, последовательно прошедшей через этап политического противостояния (сентябрь 1991г. – начало мая 1992г.) и первую, самую ожесточённую, фазу гражданской войны, в которую оно трансформировалось (май – декабрь 1992г.). Формализация и легитимация этого решения произошли на прошедшей в конце ноября – начале декабря 1992г. в Худжанде 16-й сессии таджикского парламента последнего советского созыва. Особенность этой сессии состояла в том, что она являла собой сход большинства тех, кто обладал на тот период времени реальной властью на местах – влиятельных депутатов, политических лидеров и полевых командиров, представлявших обе стороны внутреннего военно-политического противостояния. Все они согласились с принятыми на сессии решениями, в соответствии с которыми, помимо всего прочего, власть в стране, впервые за многие десятилетия, переходила к иной, нежели прежде, регионально-политической элите.
Худжандская сессия парламента не остановила войну. Она и не могла остановить её. В Худжанде был, по сути дела, узаконен фактически состоявшийся переход власти от одной регионально-политической элиты страны к другой. Но проблема интегрирования оппозиции во властные структуры пока оставалась открытой. Она решалась в ходе второй фазы гражданской войны. Важнейшая особенность этой фазы заключалась в том, что оппозиция не ставила, да и не могла ставить под сомнение легитимность решений сессии и избрания на ней Эмомали Рахмона в качестве главы государства, ибо сама она была практически равноправным участником данного широкого политического схода. Оппозиция вела борьбу, по её собственной формулировке, «за достойное возвращение на Родину», подразумевавшее создание политических, правовых, социальных и прочих условий, призванных обеспечить её интеграцию в новое таджикское постсоветское общество и вхождение во власть.
Данное обстоятельство изначально стало фактором, потенциально благоприятствующим возможному инициированию и развитию серьёзного процесса по достижению мира. Вместе с тем подобная возможность могла быть реализована лишь при наличии реальных институализированных субъектов будущего миротворческого процесса. Паритета их военно-политических возможностей, пусть даже и ассиметричного, делавшего невозможным для каждой из сторон конфликта достижение своих целей только лишь силовым путём, солидарного стремления международного сообщества способствовать скорейшему разрешению конфликта.
Становление реальных институализированных субъектов будущего межтаджикского мирного процесса происходило на протяжении всего 1993 года. Новому руководству страны ещё предстояло утвердиться в данном статусе, собрать воедино хотя бы ту часть фактически распавшейся страны, которая формально считалась подконтрольной ей. Выстроить новую постсоветскую национальную государственность, заново создать органы госвласти и обеспечить более или менее эффективное их функционирование, ограничить, насколько это было возможно в тех конкретных условиях, вольницу своих же полевых командиров, без чего было просто невозможно приступить к восстановлению единого правового поля. К концу 1993 года руководство страны существенно продвинулось в решении этих и ещё множества других больших и малых задач.
Вооружённая оппозиция, большей части которой пришлось уйти в соседний Афганистан, также оказалась перед необходимостью собственной институционализации. Данная задача была решена посредством создания неплохо структурированного широкого военно-политического объединения, ставшего известным, как Объединённая таджикская оппозиция (ОТО). Руководству ОТО во главе с Сайидом Абдулло Нури также пришлось решать проблему ограничения вольницы своих командиров и обеспечения своего военно-политического контроля над ними.
Реорганизованная в ОТО военно-политическая оппозиция стала наращивать своё присутствие в республике. При этом её руководство проявило принципиальную невосприимчивость к выдвигавшимся отовсюду идеям и предложениям по интернационализации межтаджикского конфликта.
К началу 1994 г. для обеих сторон межтаджикского военно-политического противостояния стало очевидным: ни одна из них не в состоянии обеспечить достижение своих целей военным путём и альтернативы вступлению в переговорный процесс нет. К тому же международное сообщество в лице столь несхожих его основных представителей, как Россия, США и их союзники, Китай, а также Иран, также было заинтересовано в скорейшем разрешении конфликта политическими методами. Столь несвойственное для этих государств единодушие в данном вопросе, конечно же, определялось их стремлением как можно лучше обеспечить свои собственные, весьма разнящиеся между собой, интересы в Центральной Азии. В нестабильности в Таджикистане каждое из них усматривало угрозу этим интересам – политическим, военным, экономическим, цивилизационным и т.д.
Тогда возникла и необходимость в механизме выхода из конфликта. Им стала развёрнутая под эгидой ООН миротворческая операция международного сообщества в Таджикистане. Ее успех во многом обусловлен тем, что при её проведении ООН в общем и в целом придерживалась позиции нейтралитета.
Нынешняя же война в Афганистане представляет собой явление гораздо более сложное, нежели гражданская война в Таджикистане…
…А это – крестовый поход
ЕСТЕСТВЕННО, гражданская война имеет там место. Таковою является война между талибами и теми, кто их поддерживает, с одной стороны, и официальной афганской властью во главе с Хамидом Карзаем и поддерживающими её внутриафганскими силами, с другой. Но она является всего лишь одной из составляющих военного противостояния в стране.
Другой и главной составляющей военно-политического противостояния в Афганистане является вооруженное противоборство талибов и поддерживающих их сил с вооружённым присутствием иностранных государств в стране. И если это противоборство квалифицируется иностранцами и поддерживающими их афганскими властями и прочими внутриафганскими силами как борьба с международным терроризмом, то для талибов и их афганских союзников оно является национально-освободительной борьбой с вооруженными пришельцами, оккупировавшими их страну, и с сотрудничающими с ними местными коллаборационистами.
Нельзя не видеть и того, что развернувшееся вослед событиям 11 сентября 2001г. многогранное военно-политическое противостояние Запада с талибами есть одна из форм проявления того, что С. Хантингтон назвал столкновением цивилизаций. Сам президент Джордж Буш - младший, назвавший запущенную им военную кампанию против талибов, контролировавших на момент её начала не менее 90% территории своей страны, крестовым походом против международного терроризма, дал повод именно в таком контексте воспринимать военно-политическую и информационно-идеологическую активность Запада в Афганистане.
В войне, ведущейся в Афганистане, те же самые международные организации, что твёрдо придерживались позиции нейтралитета в отношении сторон межтаджикского конфликта, являются далеко не нейтральными. Соответственно, вряд ли они могут быть эффективными посредниками между основными воюющими сторонами - силами западной коалиции и теми, кто ведёт с ними вооруженную борьбу.
В сложившейся на сегодняшний день ситуации в Афганистане актуальным может быть прежде всего инициирование переговорного процесса между основными субъектами вооруженного противостояния – США с их союзниками и талибами. Судя по сообщениям СМИ, какая-то активность в этом направлении уже есть. Если так обстоит дело на самом деле, то таджикский опыт восстановления мира в стране вряд ли будет привлекательным для участников данного процесса. Какой-то шанс на то, что он может быть востребован в Афганистане, вряд ли появится до относительного упрощения ситуации в нём - трансформации нынешнего конфликта из международного в сугубо межафганский.
В принципе, таджикский опыт вывода страны из внутреннего конфликта может быть востребован в Сирии и Бахрейне. Но этому мешает весьма существенное обстоятельство – полное отсутствие нейтрального отношения к сторонам конфликта. Это особенно заметно в случае с Сирией. На протяжении многих десятилетий сирийские власти, не желающие поступаться суверенитетом своей страны и действующие исключительно в её национальных интересах, являются настоящим аллергеном для Запада и его арабских союзников. В стремлении избавиться от этого «аллергена» они активно поддерживают оппонентов сирийских властей. С таким настроем Запада никак не согласен незападный сегмент международного сообщества. Такие его представители, как Россия, Китай и Иран, настаивают на том, что конфликт должен быть разрешен мирными политическими методами самими сирийцами.
Столь кардинальное разногласие различных сегментов международного сообщества практически исключает возможность эффективного использования возможностей ООН для разрешения сирийского конфликта. И если бывший генсек ООН Кофи Аннан всё же пытался сохранить нейтральный характер своей миротворческой миссии в этой стране, то вряд ли это можно сказать о позиции тех, кто сегодня руководит исполнительными органами ООН. Вместо того чтобы побуждать стороны сирийского конфликта к поиску и нахождению невоенных путей его разрешения и всячески поддерживать такой поиск, они предпочитают оказывать давление лишь на одну из его сторон.
Таджикский опыт восстановления, поддержания и упрочения мира и стабильности актуален прежде всего для самого Таджикистана. Этот опыт говорит о том, что нет таких проблем, которые не могли бы быть правильно диагностированы и разрешены путём постоянного общенационального диалога по самым актуальным и острым вопросам развития республики. Он также говорит о том, что между степенью прочности мира и стабильности в стране и уровнем интенсивности и перманентности такого диалога существует прямая зависимость. Чем более интенсивным и перманентным является общенациональный диалог, тем менее острыми и угрожающими для мира в ней будут конфликты, неизбежно возникающие в ходе развития республики.
21.11 16:44
