В следующем году исполняется 100 лет выдающемуся композитору Республики Таджикистан – Зиёдулло Шахиди. Планируется отметить это событие на широком республиканском уровне под эгидой Правительства страны. Какие надежды возлагают родственники и коллеги композитора для проведения юбилея З.Шахиди, в интервью «Ховар» рассказала его дочь – Мунира Шaхиди.
- Мунира, Ваш отец, большой самородок в культурном пласте не только Республики Таджикистан, но и всего человечества. Близится его 100-летний юбилей, скажите, как Вы себе представляете это мероприятие, какие испытываете надежды?
- Отец всю свою жизнь посвятил тому, чтобы вытащить людей из традиционной скорлупы, традиционного мышления по средствам своей музыки.
В моем представлении этот юбилей должен создать платформу для переосмысления того опыта, который мы накопили в течение 20-21 столетий в контексте развития музыкальной мысли. Такую терминологию понять сложно, ведь она принята на мировом уровне, но пока не принята на местном. Я говорю «музыкальная мысль», а у нас говорят «музыкальная традиция», сам по себе такой разрыв тянет назад, потому что люди сидят в традиции и что-то новое ими воспринимается с трудом. Каждая попытка расширить музыкальную традицию в контексте музыкальной мысли, к сожалению, находит естественное противостояние, многих это пугает.
Именно преодолению этих разрывов отец посвятил свою жизнь, вместе с качественным обновлением музыкальной жизни страны.
- Расскажите об этом. Мы знаем, что Ваш дед, Мукаддасхон Шахиди был за подобные идеи репрессирован и расстрелян, неужели и Зиёдулло Шахиди преследовало «клеймо» сына врага народа?
- С самого детства он вращался в кругу людей, стремящихся по-новому мыслить, это началось еще в Самарканде. Такие люди всегда подвергались гонениям, поэтому они метались, в надежде найти себе безопасное место под солнцем. Большая часть таджико-говорящих и открыто -мыслящих людей эмигрировали из Самарканда в новый Таджикистан, где им казалось, они смогут реализовать свои замыслы. Таким был мой дед, человек не бедный, свободомыслящий, у которого был свой музыкальный салон, где собирались выдающиеся шaшмакомисты, такие как Ходжа Абдулазиз и другие, которые были двигателями музыкальной мысли, в том контексте, что уже тогда в начале 20 века Ходжа Абдулазиз хотел петь шашмаком по-новому. Эти люди понимали, что время пришло. К тому времени прогрессивные люди понимали, что нужны новые ритмы, и первые пост- революционные шашмакомисты к этому и стремились. Но получилось так, что приехав сюда, они увидели сильную народную традицию, фольклор, фалак. Все это им предстояло осмыслить и выдать что-то новое. Поэтому первая статья Зиедулло Шахиди, опубликованная в «Музыкальной жизни» 40-х годов в Москве поражает своей смелостью, хотя к этому времени его отец уже был заключен в стенах НКВД и расстрелян в 1938г.
Из той огромной группы людей, которые иммигрировали в новый Таджикистан из Самарканда и Бухары 70 % подверглись той же участи за свои прогрессивные взгляды. И происходило это в первую очередь потому, что богатых и умеющих работать людей не любили, а кроме того, к тому времени (1937 год) они создали здесь свой круг, который состоял из ученых, поэтов, музыкантов, деятелей новых театров, и уже вокруг них образовался свой, неофициальный Институт искусств. У нас в музее до сих пор хранятся фотографии, где лица многих людей затёрты, так как даже их имена нельзя было произносить вслух, ведь они считались «врагами народа».
Соответственно исследовать корни формирования новой таджикской культуры, а равно как и других культур ЦА и даже России, еще пока не удается, потому что многие документы до сих пор находятся под грифом «СЕКРЕТНО».
- И как же это пережил ваш отец, как не сломался?
- Зная и видя все это, мой отец находил себе удовлетворение в музыке, где он мог и спрятаться и высказаться. Когда он приехал в Таджикистан, он в совершенстве владел всеми народными музыкальными инструментами, но его голубой мечтой было освоение европейской музыкальной нотной грамоты. Тут в театре им. Лахути он встречает русских музыкантов – исследователей – Листопадова, Миронова и в своих рассказах он подробно описывает эти встречи, рассказывает, как эти люди на голом энтузиазме внедряли здесь европейскую музыкальную культуру. Отец прошел студийный курс и поступил в Московскую консерваторию, и единственный из всего состава тогдашних таджикских студентов, окончил ее. Еще в консерватории он начал создавать крупные музыкальные произведения: сюиты, песни массового характера, первые симфонические произведения и, начал работу над оперой «Комде ва Мадан». Получается, что музыка спасла его в тот момент жизни.
- Вы знаете, о чем мечтал Ваш отец? Чего он хотел в жизни?
- Конечно. Его голубой мечтой было создание в Таджикистане симфонического оркестра, к этому он шел всю свою жизнь. И эта мечта исполнилась в 1956 году, когда его избрали Председателем Союза композиторов, к тому времени он уже 4 раза переизбирался депутатом Верховного Совета и имел непосредственное отношение к формированию новой культурной политики. Отец был одним из создателей таджикского государственного симфонического оркестра и уже в 1957 году наш оркестр давал концерт симфонической музыки в Москве. Тогда впервые исполнились симфонические произведения Якуба Сабзанова, Шарофиддина Сайфиддинова, Амона Хамдамова, Фозыла Солиева и, конечно, его самого.
Но создать оркестр это было только полдела – необходимо было воспитывать кадры, ведь оркестр в основном состоял из приезжих специалистов. Воспитание шло очень меленно, во-первых, потому что не было базы, во-вторых, консерватория была только в Москве и Ташкенте, здесь было только училище, где отец был и учителем и руководителем.
- Вы могли бы рассказать о том, каким Ваш отец был человеком, именно не музыкантом, а человеком?
- Сомой судить мне очень сложно, но я вам расскажу потрясающую историю, о которой мне поведали ученики того самого музыкального интерната, где он преподавал. Они сейчас вспоминают: «Когда Зиёдулло Шахиди пришел к нам в класс, первое, что поразило интернатовских детей – это обращение к ним на «вы» и отцовское поглаживание по голове. Это нас так изменило», - признались они мне. Так что я узнала отца с другой стороны, как человека, который видит потенциал именно в детях.
Параллельно с этим, когда он с большим энтузиазмом работал над большими многоголосными жанрами, вдруг разразилась большая дискуссия среди филологов и музыкантов о том, что нужна ли нам симфоническая музыка вообще, ведь это 'западная или российская традиция', у нас имеется свое, великое наследие. Дискуссия была долгой, почти год об этом писали газеты, журналы. Тогда выступила группа композиторов доказывая, что жизнь не стоит на месте и даже выдающиеся образцы музыкальной культуры требуют современного понимания, современной интерпретации. Получилось так, что спорящие говорили, каждый о своем. Но, в конце концов, эта дискуссия оказала большое влияние на то, чтобы отступиться от намеченных планов и перспектив, я думаю, что именно в связи с этим ослабла подготовка кадров, ослабло внимание к этой области музыкальной жизни страны и в результате мы имеем то, что имеем – у нас очень мало профессиональных кадров, у нас нет даже некоторых ключевых музыкантов, мало вокалистов, а страдает в первую очередь наш театр оперы и любители большой музыки. Те специалисты, которые составляли костяк музыкальной жизни страны – уехали, и образовалась пустота. У меня такое ощущение, что отец предвидел надвигающуюся катастрофу и его это очень мучило.
- Как Вы считаете, что должны уже сейчас сделать организаторы юбилея, чтобы торжества прошли на высоком уровне?
- Я думаю, что сегодня, если мы хотим провести юбилей на достойном уровне, во-первых, нужно искреннее отношение к наследию композитора. Во-вторых, нам необходимо восстановить его детище – симфонический оркестр. И, наконец, нам нужно помнить, что новая таджикская музыка - симфоническая, хоровая, оперная и балетно-танцевальная наравне со всеми другими жанрами, являются частью мирового наследия, охраняемого Конвенцией ЮНЕСКО.
- А как Вы сейчас себе представляете восстановление симфонического оркестра?
- Как в Туркменистане, они возродили свой симфонический оркестр. Кстати первое и второе поколения композиторов стран Центральной Азии и Кавказа очень дружили между собой и, конечно, с композиторами России, Прибалтики, активно срабатывала своеобразная цеховая этика. Поэтому я бы предложила создание международного проекта по восстановлению таджикского симфонического оркестра, как поддержки музыкального потенциала Таджикистана, и я думаю, что на такой проект откликнуться многие страны, и Европейские, потому что им это интересно, и Россия, ведь Зиёдулло Шахиди был выпускником композиторского отделения Московской консерватории. И Узбекистан должен поддержать, поскольку отец родился в Самарканде. Уже готов поддержать проекты по совместному проведению концертов Туркменистан, ведь бывший посол этой братской страны в Таджикистане, Рустамова Чинар Таджиевна, когда увидела фотографии отца с выдающимся туркменским композитором Велли Мухатовым, она сказала, что такую искреннюю дружбу двух друзей-музыкантов нужно подержать и, в первую очередь, в проведении юбилея. Я думаю, что инициативу поддержит и Казахстан, ведь Зиёдулло Шахиди был дружен с казахскими композиторами Жубановым и Тулигеновым. Я уж не говорю о Мухтаре Ашрафи и Мутале Бурханове, узбекских композиторах. То есть нужна инициатива с таджикской стороны, а поддержка, я думаю, будет.
А еще мне бы хотелось, чтобы к юбилею Зиёдулло Шахиди на сцене нашего театра оперы была поставлена опера «Комде ва Мадан», но уже в новой современной редакции и с настоящей индийской танцовщицей. Есть смысл и в восстановлении оперы «Гуломон» (Рабы) в новой редакции. Так что дел впереди много и у нас и у устроителей юбилея, я понимаю, многое сделать сейчас сложно, но оно того стоит. Ведь у нас появилась реальная возможность заявить о Таджикистане всему миру, как о стране создавшей современную музыкальную культуру, а труд Зиёдулло Шахиди, его современников и их учеников яркое тому подтверждение.
Благодарим за столь откровенную беседу!
Екатерина Пасторова
25.04 06:56
