Их до сих пор ждут
06.09.2016, 12:55
Три тысячи таджикистанцев числятся без вести пропавшими.
Статус пропавших без вести получают люди, о местонахождении которых нет достоверной информации. Ежегодно «в никуда» по самым скромным подсчётам пропадают сотни тысяч человек по всему миру. В Таджикистане на сегодняшний день без вести пропавшими числятся 3 тыс. человек. Большинство из них пропали в годы гражданской войны и будучи в трудовой миграции. Но дома их по-прежнему ждут.
30 августа во всем мире отмечают День пропавших без вести. Право знать о судьбе своих близких является основополагающим принципом как международного гуманитарного права, так и прав человека и должно неукоснительно соблюдаться, отмечают в ООН.
Накануне этой даты Международный комитет Красного Креста собрал родных пропавших людей, чтобы вместе почтить их память и разделить горе этих семей.
Джулиана Тадварес, специалист по психосоциологической помощи МККК, рассказала в интервью «АП», что проведенный анализ показал, что в Таджикистане в основном две категории лиц, пропавших без вести – это люди, пропавшие в годы войны, и бесследно исчезнувшие граждане, выехавшие в трудовую миграцию. Средний возраст их составляет 20-30 лет.
По официальной информации, в Таджикистане насчитывается 3 тыс. без вести пропавших, но их количество продолжает расти.
«Красный Крест прежде всего предоставляет психологическую помощь семьям пропавших без вести. Ведь жить с мыслью о том, что родной бесследно исчез, не знать, где он похоронен, и жить с постоянной надеждой на чудо очень сложно. У таких людей возникают психологические и социальные проблемы, они начинают отдаляться от общества и родственников. Наша цель – разорвать эту изоляцию, не дать замыкаться в себе, помочь человеку вернуться в общество», - говорит Тадварес.
Корреспондент «АП» также посетил мероприятие МККК и поговорил с несколькими людьми, которые по-прежнему ждут своих родных.
Буригул КАРИМОВА, домохозяйка
- В годы гражданской войны у меня пропали два брата - Джамшед и Дилшод. Мы живем в Мачитоне, рядом с Вахдатом. В 1993 году расстреляли моего отца, простого преподавателя, которого обвинили, что он состоит в оппозиции. Его просто увели в холмы и расстреляли без суда и следствия. Через сорок дней после смерти отца моего брата Дилшода позвали друзья, и он больше не вернулся домой. Где мы только его не искали, обошли практически все тюрьмы, морги, больницы, но никто не смог нам ничего сказать о нем. Мой брат тогда учился в училище, планировал открыть ателье в нашем районе, заложил фундамент, остатки которого до сих пор нам напоминают о нашем брате. Через три года без вести пропал мой другой брат – Джамшед, он тогда служил в Тавильдаре, мы знали, что там шли ожесточенные бои, но подтверждения, что он убит, у нас до сих пор нет.
Мы остались с матерью вдвоем. Мы искали братьев даже среди беженцев, которые возвращались после войны на родину. Но все безрезультатно.
Вот уже 20 лет, как их одежду мы храним дома в сундуке. Моей матери 90 лет, и она продолжает ждать своих сыновей.
Амина ГАНИЕВА, пенсионерка
- Наша семья проживала в Регаре, куда нас еще в советские годы переселили из Гарма. 27 ноября 1992 в Регаре шли бои. Нам соседи сообщили, что всех переселенцев из Гарма будут убивать. Наши мужчины решили бежать из Таджикистана в узбекский Термез. Это было 28 ноября. Мой 25-летний сын Саидмурод бежал вместе со своим дядей, моим братом. По дороге мужчины потеряли друг друга. Брат вернулся живой, а сын пропал. У него остались двое детей; сейчас его дочь уже замужем и у сына уже есть внуки.
Саидмурода мы искали в Бухаре, Ташкенте, но ни одной зацепки, ни малейшей информации, что с ним стало. Мы четыре раза обращались в радиопрограмму «Хоки Ватан», подали заявку в российскую программу «Джи меня», обращались в правоохранительные органы, но все безрезультатно. Я до сих пор храню всю его одежду, и каждый день я плачу над ней.
Рахматулло ДАВЛАТОВ, шофер
- Я 24 года жду своего сына Убайдулло. Мы бежали с ним в Узбекистан 22 ноября 1992 года, потому что боялись расправы. Выезжали тайно на поезде; когда там началась облава на мужчин, мы решили разделиться, думали, на конечной станции встретимся. Всего нас было четверо. Мне пришлось бежать из пассажирского поезда, до Бухары я уже добирался товарным, в вагоне с цементом. Это был последний раз, когда я видел своего сына.
Два года я работал в Бухаре во дворе одного узбека, все это время не переставал искать сына. В 1994 году, когда услышал, что всех беженцев возвращают, я тоже решил вернуться. Долго потом судился за свой дом, занятый чужими людьми.
В 1997 году я слышал, что его якобы видели в афганском Кундузе, говорили, что он живет в семье какого-то Тоджиддина, даже адрес его дали. Но когда я поехал в Кундуз, я не нашел его. Сколько раз я потом просил людей, выезжающих в Афганистан, найти хотя бы того Тоджиддина, обещал их богато отблагодарить, но никаких вестей ни об этом человеке, ни о моем сыне не было. Сейчас я думаю, что лучше бы мы тогда остались, пусть бы сожгли наш дом, но мы были бы все вместе, рядом друг с другом. А сейчас мне даже некуда пойти, чтобы оплакать своего сына. И все еще живу с надеждой: а вдруг он живой, вдруг он прочтет это.
"Мой сын, если ты сейчас это читаешь, я тебя очень прошу: возвращайся домой, это единственное мое желание перед смертью. Прости меня, сын".
Фозила ЮСУПОВА, пенсионерка
- 14 мая 1996 года шли бои в Тавильдаре. Моему сыну Мирзомуроду тогда было 20 лет. Он служил. Оставались считанные дни до окончания его службы, когда на их машину было совершенно нападение. Как мне потом рассказали, всех ребят кто был с ним, расстреляли и закопали в общей могиле. Когда я приехала в Тавильдару, мне показали эту могилу, но я была одна и не смогла вскрыть могилу, чтобы увидеть своего сына. Из-за того, что я тогда не увидела его мертвым, я до сих пор надеюсь, что он живой. Он мне часто писал из армии, писал, что он скучает. Но все эти письма сгорели во время пожара в моем доме. У меня есть и другие сыновья, есть невестки, но Мирзомурод был другой, он был добрее, отзывчивее. Его фотографии лежат у меня в сундуке. Однажды в нашу дверь стал ломиться пьяный мужчина, но мои дети не открыли ему дверь, а мне до сих пор кажется, что это был мой сынок, который пришел, чтобы найти меня.
Один мой внук очень похож на моего сына, нам с мужем отдала его на воспитание невестка, как только родила, чтобы хоть как-то утешить нас. Мы вырастили его таким же добрым, как его дядя. Он и характером на него похож. Сейчас он, как и его дядя, служит в армии, в сентябре, дай Бог, уже вернется домой. Он мое единственное утешение в этой жизни.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам
зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
25.04 10:09
