Лайлак уя. Кто потревожил мирное лоно?
18.11.2011, 14:53
Говорят, с этого кишлака в Афганистан к талибам уходят целыми семьями. Здесь – гнездо потенциальных экстремистов. Этот кишлак – источник больших проблем.О Лайлак уя Кабадиянского района ходит множество слухов. Корреспондент «АП» решил узнать, где правда, а где ложь.
Из Душанбе до Кабадияна – 200 км. Дорога не близкая, а значит, в путь нужно выйти рано. На стоянке частных такси, несмотря на ранний час и моросящий дождь - многолюдно. Тут же действует «облава». В припаркованную за углом «газель» собирают улов – молодых парней, у которых нет «спасательного круга», то есть студенческого билета.
Цены за проезд высокие: до Кабадияна – по 50 сомони с каждого пассажира.
Договорившись с бывалым на вид водителем, двинулись в путь. Шофер действительно оказался опытным и, несмотря на непогоду и плохую дорогу, довез нас до райцентра быстро.
Эта земля когда-то была одним из центров древней цивилизации. Здесь археологи находили и находят городища, которым более тысячи лет – Тахти Кубод, Тахти Сангин, крепость Калъаи Мир. Тут нашли знаменитый Амударьинский клад «Оксус», который сегодня украшает Британский музей. Но это было давно.
Городок мне понравился. На центральном рынке идет бойкая предпраздничная торговля. Цены, однако, такие же, как и в Душанбе, даже на сельхозпродукты, что странно.
Люди довольно открытые, даже с незнакомцами общаются с охотой. Много женщин, молодых девушек. Ни в разговорах, ни визуально я не заметил какого-то напряжения.
Лайлак уя
В кишлак Лайлак уя мы решили поехать не случайно. Молва твердит, что местная молодежь уходит оттуда в Афганистан, к талибам, есть якобы и такие, кто отправляется через речку семьями. И что их число достигает десятков.
Но лишь одно мы узнали точно: из этого кишлака в Афганистан ушел парень, где, уже по неподтвержденным данным, погиб в бою.
Договорившись с водителем «тангемки», двинулись в путь. Водитель тоже был словоохотлив и рассказал много интересного.
- Раньше этот кишлак и другие, близлежащие, входили в один колхоз – имени Карла Маркса. Сейчас здесь дехканские хозяйства.
По словам мужчины, слухи о том, что тут много ушедших в Афганистан – преувеличение.
- В кишлаке в конце прошлого года прошли худои (поминки) парня, который погиб в Афганистане. После началось следствие. Некоторых вызывали на допрос, кого-то арестовали. Но в основном люди здесь далеки от политики, экстремизма.
Преодолев неровную дорогу, вдоль которой простираются бесконечные хлопковые поля, въезжаем на территорию Лайлак уя. Если честно, я ожидал увидеть затерянный кишлак с полуразвалившимися дувалами, и редких женщин в хиджабах. Ничего этого не было. Ровные, в один ряд дома, прямые заасфальтированные улицы, лотки с двух сторон, по которым течет вода из протекающего недалеко Кафирнигана. Мальчишки, шумно ловящие рыбок прямо руками.
- Да, забыл спросить, к кому вы приехали? – спросил водитель.
Я показал служебное удостоверение и попросил показать дом погибшего в Афганистане парня.
- А вы знаете, кем был в свое время его отец? Депутатом Верховного Совета СССР, председателем этого колхоза, - сказал таксист.
В поисках сына
Встретил меня мужчина в возрасте, с седой бородой. Пригласил в прохладную гостиную.
- Извините,- сказал он, - тут немного холодно. Свет у нас отключают рано.
Не ожидая его вопроса, объяснил цель своего приезда.
- Ну что ж, - сказал мужчина, протягивая пиалу чая, пахнувшего дымом. - Вы, наверное, удивлены, мол, как же так, сын бывшего депутата Союза, председателя колхоза и вдруг – выбрал этот путь? Я расскажу, как это случилось.
Я, Сайдулло Олимов, руководил колхозом с середины семидесятых до начала войны. Приложил немало сил для облагораживания этих земель. За свой труд, высокие показатели был неоднократно награжден руководством страны, являлся депутатом Верховного Совета СССР.
В колхозе у нас все жили и живут дружно. Не было и нет здесь разделения по национальности, регионам. Несмотря на трудности, после развала Союза у нас люди жили неплохо, трудились, выращивали сельхозпродукты, хлопок.
С началом гражданского противостояния я был вынужден уйти с руководства хозяйством. Меня никто не заставлял, я ушел сам. Так было нужно.
К религии у нас всегда относились с уважением, впрочем, как и во всех кишлаках. Но не было и нет тут реакционных взглядов. Все это пришло извне, ведь, как вы знаете, мы живем на границе с Афганистаном и Узбекистаном, и тут экстремистам удобнее распространять свои взгляды.
Мой сын рос как и все, ходил в школу, учился, поступил в Медуниверситет. Мы с ним виделись нечасто. Он со своими однокурсниками и друзьями снимал квартиру в Душанбе, недалеко от места учебы. Но вот однажды, а точнее в конце мая прошлого года, мне позвонили из университета и сказали, что уже три дня как мой сын не посещает занятия.
Я срочно отправился в столицу. Сына не было ни в общежитии, ни у знакомых.
После долгих поисков удалось узнать, что он пересек границу с Афганистаном через пост в Кумсангире. До этого он встречался с одним парнем, который и направил его на этот путь.
Спустя некоторое время сын позвонил. Сказал, что находится в Афганистане, но точного местонахождения не указал. После долгих размышлений, я решил поехать к нему. Куда, точно не знал. Но все-таки в начале ноября оформил паспорт и пересек границу в районе афганского Имам Сахиба.
Искать сына пришлось долго. Но волею Аллаха мне удалось его найти. Он был среди тех, кто воевал против американцев и их союзников. Мы с сыном встретились в частной гостинице, долго говорили. Было заметно, что он уже жалеет о содеянном. Затем сын ушел с вооруженными людьми, которые пришли вместе с ним. Утром он вернулся. Не знаю, что случилось с ним за это время, но он сказал, что решил остаться. Никакие уговоры не помогли.
- Я иду по пути Аллаха, помолитесь за меня, - сказал он мне на прощание.
Тут Сайдулло-ака прервал рассказ. Мысли его были где-то далеко.
- В общем, вернулся домой и рассказал все жене, - продолжил он рассказ. – Она плакала, а потом начала просить, чтобы я отвез ее к сыну.
- Меня-то он послушает, - говорила жена. – Я ведь мать.
Подумав, мы решили отправиться к сыну. После очередных поисков мне удалось найти тех, кто был вместе с ним. Спросил о нем.
- Ваш сын погиб в бою, - сказал старший из них. - Мы его похоронили месяц назад.
Услышать эти страшные слова мне было тяжело. Я долго находился в оцепенении.
Он опустил голову и снова замолчал. А когда заговорил, голос его слегка дрожал:
- Жене о случившемся сказал на следующий день. Мы навестили могилу, где, по словам афганцев, покоится мой сын, и затем вернулись домой.
«Мы верим…»
На улице светило солнце, а в комнате теплее не стало. Я предложил продолжить беседу, прогуливаясь по кишлаку. Хозяин дома поддержал эту идею.
- Я вам покажу место, где мы начали строить текстильный комплекс, но так и не смогли достроить, - сказал он.
Недостроенный комплекс находился на окраине села. На территории, где возвышались бетонные стены одного из зданий, безлюдно. Чуть позже сюда пришли подростки, чтобы погонять мяч.
- У нас тут мало мест для досуга молодежи. А ведь построив текстильный комплекс, можно было тут же открыть спортплощадки, центры здоровья и многое другое для молодежи.
По словам бывшего руководителя колхоза, строительство комплекса было начато в 1994 году.
- В те трудные годы мы смогли поднять значительную часть здания одного из цехов комплекса, заложить фундаменты и укрепить колонны других цехов. В 1995 году деньги обесценились, и это стало ударом по нашей стройке. А вы знаете, если мы пустим комплекс, тут могут работать более 3 тысяч человек, - сетует он.
Сайдулло-ака рассказал, что с просьбой помочь в завершении строительства они обращались к президенту.
- Приезжали представители района, области. Вроде решили возобновить строительство, но как видите, пока никаких изменений, - с сожалением говорит мужчина. - Вы напишите об этом, может, прочтут наверху и примут меры.
Попрощавшись с Сайдулло Олимовым, вновь направился в кишлак. Поговорил с жителями, прошелся по местности. В большинстве своем люди были едины в одном – то, что произошло с сыном бывшего председателя колхоза, им чуждо.
- Народ здесь доверчивый, простой. Этим и пользуются. Некоторых ребят пытались вербовать в России, куда они ездили на заработки. Сейчас в кишлаке страсти вроде улеглись. Те, кто попал под чуждое влияние, поняли, что это неправильно, - говорит один из жителей села. – Ведь, как я понимаю, джихад – это когда ты защищаешь себя, свой дом, свою религию от нападения, посягательства врага. А там, в Афганистане, разве можно точно сказать, кто за что воюет?
У мечети возле местного кладбища встретил старика. Аксакал рассказал, что этой мечети, как и кладбищу, более 500 лет. Более трехсот лет, по словам старца, и мавзолею Ходжи Салима, который находится на территории кладбища.
- Здесь чтут и бережно хранят все, что связано с нашим прошлым, наши вековые традиции, - говорит старец. – А вы знаете, почему наш кишлак зовут Лайлак уя (Лоно аиста)?
Сказав это, старик провел меня во двор мечети и показал на давно высохшее многовековое дерево у края кладбища. На верхушке виднелось гнездо птицы.
- Каждый год сюда прилетала пара аистов. Но одного из них подстрелили, и после этого второй аист покинул родное гнездо. Это было давно. Но жители кишлака оставили и дерево, и лоно аиста нетронутым. Мы верим, Иншаалах, когда-нибудь сюда вернутся эти птицы – символ мира и спокойствия.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам
зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
26.04 02:27
